Кудрат Эргашев - Позывные — «02»

— Как я мог наезд совершить около Янгикургана, если там вообще не был в тот день?

— А где вы были? — быстро спросил Николай, начиная понимать суть тактического хода Туйчиева.

— Как где? На карьер ездил, — автоматически ответил Самохин.

— Вы же только что говорили, что не были там восемнадцатого. Где же правда?

Самохин понуро опустил голову, поняв, что проговорился, глухо произнес:

— Был я там, гравий возил.

— В котором часу?

— Точное время запамятовал, но до обеда был.

— Сколько ходок сделали?

— Одну.

— Гравий возили, конечно, по документации? — усмехнулся Соснин.

— Чего уж там, «левый», — махнул рукой Самохин.

— То, что «левый» гравий вы возили в этот день, мы знаем. Только было это во второй половине дня. Утром же, между половиной одиннадцатого и одиннадцатью, вы были в районе Янгикургана, где и совершили наезд.

— Не был я вообще там в это время. — Самохин судорожно провел рукой по лицу.

— А где же вы были в это время? — Туйчиев настойчиво повторил вопрос. — Ну, где? Кто подтвердит это?

— Григорьев… — отрывисто произнес Самохин и тут же испуганно замолчал. Но было уже поздно.

— Кто это Григорьев и что он подтвердит? — не проявляя охватившего его волнения, спросил Арслан.

— Шофер наш, 67-32 его машина. Встретил я его как раз в это время. — Самохин замолчал и, оживляясь, добавил: — Не доезжая автовокзала.

Когда Самохина увели, Соснин улыбнулся.

— А я не сразу понял, почему ты решил «обвинить» его в наезде.

— Знаешь, Коля, в какой-то момент я почувствовал, что наш план допроса дал трещину: Самохин уходит, как вода между пальцами. Я вдруг понял, что дальше признания факта перевозки «левого» гравия с карьера он не пойдет. А это признание недорого стоит, мы и без того знали, что он там был. Для нас важно было установить другое, кто, когда и где видел Самохина до того, как он приехал за гравием. Ну, я и решил сымпровизировать.

— А вообще неплохо получилось, — перебил его Соснин. — Сам того не ведая, Самохин дал нам существенное доказательство.

— Ты зря празднуешь победу. Самохин же ясно сказал, что встретился с Григорьевым, не доезжая автовокзала, значит, в кабине у него не могло быть Калетдиновой. Самохин тертый калач, вряд ли он признается в чем-либо, не будучи уверенным, что это ему ничем не грозит. Посмотрим, — задумчиво протянул он, резко встал и подошел к Соснину. — Ну, что, сразу будем вызывать Григорьева на допрос или на завтра отложим?

— Только сразу…

Девушка в очках вышла через остановку, и Манукян с сожалением проводил ее взглядом. Они доехали до конечной и пересекли площадь. У газетного киоска встали в очередь.

— Ты, что ли, крайний? — спросил у Веньки кто-то сзади.

От этого голоса Венька похолодел, и у него, как-тогда у телефонной будки, предательски задрожало веко. Венька наконец отважился и поднял глаза. «Да, это тот, только тогда он был без очков». Боясь оглянуться, он украдкой посмотрел на Манукяна так, что тот все понял.

— Не крайний, а последний, — поправил Манукян, отвечая за Веньку. — Чему вас только в школе учат! Ты за газетами? — в свою очередь спросил он у высокого рыжеватого парня.

— Нет, за сигаретами, — удивился рыжий. — А что?

— Зачем в очереди стоять? У меня есть, — похлопал по карману Манукян. — Пойдем, времени в обрез, — он протянул ошарашенному парню удостоверение…

…«Что-то нащупал Женя, — думал Соснин, глядя на нарочито медленно приближавшегося к нему Манукяна. — А здорово он похудел, прямо вешалка ходячая».

— Велика беда — похудел, ты на себя глянь, — усмехнулся ему в лицо Манукян.

Ну, талант у парня! Чужие мысли, как семечки, разгрызает. Но все-таки неприятный осадок от такой прозорливости остается. Соснин поежился.

— Ну, кончай свои телепатичные пасы. Выкладывай, с чем пришел?

— Не «с чем», а «с кем». И не пришел, а приехал… на троллейбусе… — скромно уточнил Манукян и приоткрыл дверь, впуская в кабинет Димку Осокина.

Оторвавшись от вязания, Клавдия Никитична Гурина посмотрела на входную дверь и обомлела: прямо на нее шел он. Сердце у нее бешено заколотилось, спица выпала из рук, но она даже не заметила этого, мысли лихорадочно сменяли одна другую, но все они сводились к одному вопросу: что делать?

«Господи, боже мой, точно — он… И пакет опять у него в руках… Кажется, такой же… Что будет-то? Надобно быстро сообщить, да кому? В милицию позвонить, что ли? Пока проканителюсь со звонком, он и уйдет…» И Клавдия Никитична решила проследить, куда пойдет этот парень, где оставит он теперь свой «подарок».

К ее немалому удивлению, парень не проявлял и тени беспокойства — он деловито шел по коридору. Подойдя к двери с табличкой «Методисты заочного отделения», уверенно открыл ее и вошел в кабинет. Клавдия Никитична несколько минут покрутилась около двери и, наконец, решившись, приоткрыла ее. Она увидела, как парень что-то шепчет на ухо Гале Мефодиевой: самой молоденькой из методистов и очень хорошенькой, а та улыбается.

— Ну, что, Галочка, договорились? — отодвинувшись несколько от Мефодиевой, спросил парень.

— Посмотрим на ваше поведение, — кокетливо ответила девушка.

— Тогда договорились. Хорошее поведение — моя слабость. Значит, на той неделе? — полувопросительно подытожил он. — Побежал я, счастливо.

Мефодиева кивнула ему головой и склонилась над стопкой контрольных работ.

— Слышь, Галка, что это за парень к тебе сейчас подходил? — Клавдия Никитична подсела к столу Мефодиевой и старалась пытливо заглянуть ей в глаза, но та, не отрываясь от контрольных работ, коротко бросила:

— Заочник наш.

— А ты фамилию его знаешь и все прочее? — продолжала допытываться Клавдия Никитична.

Мефодиева удивленно вскинула голову:

— Чего вам, тетя Клаша, дался этот парень?

— Зря спрашивать не стану, стало быть, надобно мне, — решительно потребовала Клавдия Никитична.

— Пожалуйста, — Мефодиева язвительно скривила губы, — если вам так надо, могу сказать.

— Ты, милочка, лучше сама на листочке напиши. — Теперь, после случая с Калетдиновой, Гурина уже не доверяла себе.

Пожав плечами, Мефодиева взяла листок бумаги. Написав, она прочла вслух:

— Левшин Алексей, четвертый курс, физмат. — Протянув листок Гуриной, она не удержалась и съехидничала: — Будут еще вопросы?

— Будут, — уверенно пообещала ей Клавдия Никитична, пряча листок. — Только опосля и не от меня.

— …Левшин Алексей Трофимович, студент-заочник, холост, работает водителем в СМУ «Взрывпрома». Короче, познакомься сам с установочными данными, — и Соснин протянул Арслану справку.

— Та-ак, — выдохнул Туйчиев, прочитав документ. — Интересно, а? — обратился он к Николаю.

— Ты имеешь в виду его место работы.

— Вот именно! — подчеркнул Туйчиев. — Прямо или косвенно, это мы еще уточним, но доступ к взрывчатке он, видимо, имел. При нашей бедности — это уже ниточка.

— Только бы не оборвалась, — вздохнул Соснин.

У двери палаты лечащий врач остановилась и еще раз повторила:

— Значит, недолго и очень осторожно. Ей ни в коем случае нельзя волноваться.

Арслан согласно кивнул головой.

— Не беспокойтесь, Рахима Хакимовна, по первому требованию прервем беседу, — заверил Соснин.

От предстоящей беседы Туйчиев и Соснин не ожидали открытий. По факту ограбления Калетдинова вряд ли порадует сообщением ценных сведений. Собственно, врач предупредила их, что этот эпизод полностью выпал из памяти девушки, и просила не пытаться здесь нажимать, что-либо выяснять. Она опасалась, как бы волнение не ухудшило и без того тяжелое состояние больной. Но Соснину и Туйчиеву крайне важно было с помощью Калетдиновой пролить свет на историю со взрывом магнитофона. Ее окружение, знакомые и, главным образом, недруги, вот что хотели они сейчас выяснить.

— Какие могут быть у девушки-студентки недруги? — еще до беседы недоумевал Соснин. — Да не просто недруги, а такие, которые хотят ее смерти! Нет, мне этого не понять.

Арслан соглашался с ним. Но факты, непреложные и непоколебимые факты, говорили об обратном. Необходимо было выяснить все связи Калетдиновой, установить ее знакомого Алексея, пропустить всех через самый плотный фильтр, и найти ту единственную ниточку, которая сможет привести к преступнику. Без помощи Калетдиновой решить эту задачу было невозможно.

— Калетдинова, — обратилась к больной Юлдашева, — с вами хотят побеседовать следователи. Вы не волнуйтесь, просто им нужно кое-что уточнить, — подсчитывая пульс, объяснила врач.

Девушка открыла глаза, тускло посмотрела на пришедших, но спустя минуту глаза ее пояснели, зажглись, впустили в усталый мозг беспокойный и горячий мир.